Шекспир мне друг, но истина дороже - Татьяна Устинова

– Я тебя ждал, чтобы дождаться и вместе поехать в театр. Или к Софочке. Мы же собирались спросить у нее про коробку!.. И вообще мне нужно с тобой поговорить.

– А Максим Викторович? Нашелся?

– Нашелся, – сказал Федя. – Дело запутывается с каждой минутой.

– Ну? Давай рассказывай!..

– Дом Ляли Вершининой подожгли, – тихо сообщил Федя, нагнувшись к Василисиному уху. – Она жива, но это чистая случайность! Если бы не мой шеф, сгорела бы в собственном доме. Он ее спас. И еще сосед, который с нами в самый первый день в ложе сидел.

Василиса охнула и замерла, глядя ему в лицо.

– Шеф пришел утром весь обожженный – руки, ноги. Сейчас спит.

– Кто поджег Лялин дом?! Зачем?!

– Мы не знаем. Только ее сначала опоили то ли снотворным, то ли еще чем-то. Она так говорит. То есть шеф сказал, что она так говорит, я Лялю не видел.

– Но она… точно жива?

Федя покивал. Они шли по улице очень быстро, почти бежали. Встречные, на которых они натыкались, шарахались, отступали и смотрели им вслед – они ничего не замечали.

– Что, если Ляля утащила деньги из директорского сейфа? А кто-то об этом знал! И решил деньги забрать, а ее убить?.. Такое возможно?

– Кто-то из наших? – спросила Василиса, и губы у нее предательски повело. Она стиснула их крепко-крепко.

– Не вздумай зареветь, – предупредил Федя.

Она помотала головой – нет, конечно, не станет она реветь!..

– А Юриваныч знает? Что Ляля… что у Ляли… несчастье?

Федя пожал плечами.

Они добежали до театра – Федя отдувался и шарфом вытирал пот со лба, так ему было жарко, невозможно просто. Куртку с мордой льва на спине он стянул еще на крыльце. В коридоре первого этажа им навстречу попались Валерия Дорожкина – звезда и Роман Земсков – тенор. Она шла впереди и что-то негромко говорила через плечо, а он улыбался и был похож на пажа.

– Послушайте, а где наш столичный режиссер? – издалека начала Валерия, завидев их. – Или мы уже не играем спектакль для радио?

– Играем, играем! – бодро сказал Федя. – Юрий Иванович на месте?

– Понятия не имею, – ответила Валерия. Василису она не замечала, как будто и не было ее тут. Роман уставился на доску приказов и что-то там читал очень внимательно.

– Теперь вы с нами будете репетировать, Федор? Заставите еще раз читать пьесу, которую мы сто раз играли, как будто мы художественная самодеятельность при заводе? – спросила прима.

Хлопнула тяжелая входная дверь, по коридору прошел сквозняк, и появилась незнакомая женщина в темном бесформенном пальто и черном деревенском платке. Торжественный вахтер дядя Вася встал за своей конторкой и поклонился ей.

– Здравствуйте, – прошелестела женщина. – Можно я пройду?

Дядя Вася закивал и сделал приглашающий жест.

Валерия Дорожкина внезапно куда-то исчезла. Федя не понял куда, из коридора было решительно некуда деться! Он даже головой по сторонам покрутил – нет Валерии, растворилась, дематериализовалась!.. Роман продолжал изучать доску приказов, потом повернулся и пошел в ту сторону, откуда они только что пришли вместе с исчезнувшей Валерией.

…Чудеса какие-то.

– Дядя Вася, кто это? – шепотом спросила Василиса у вахтера. Тот махнул рукой.

– Лариса Николаевна, кто ж еще!.. К Юриванычу, он утречком упреждал, что приедет она. Ох, грехи наши тяжкие…

Федя поймал Василису за подол куртки и придержал, пока женщина не скрылась за поворотом коридора.

– Кто она такая?

– Жена Виталия Васильевича. Как это я ее не узнала?.. Она всегда на все премьеры и на праздники в театре…

Федя кинулся почти бегом и на лестнице позвал громко:

– Лариса Николаевна!

Василиса замерла. Женщина обернулась.

– Меня зовут Федор Величковский, я из Москвы. Я… журналист и хочу написать о вашем муже и его работах. Вы сможете мне… рассказать?

Лариса Николаевна вздохнула, разглядывая Федю. Василиса была уверена, что она сейчас прогонит его, закричит, заплачет, и выйдет безобразная сцена. Но ничего такого не произошло.

– Отчего же не рассказать, – как бы раздумывая, проговорила она. – Расскажу. Только прямо сейчас мне к директору надо.

– Мы вас проводим!

Она улыбнулась. У нее была очень хорошая улыбка и молодые белые зубы.

– Да я и сама дорогу знаю. Но если хотите, проводите.

– Федя, – прошипела Василиса, – я не пойду к директору!..

Но ему некогда было возиться с ней. Он взял ее за руку и не отпускал. В приемной толпились какие-то люди, дверь в кабинет Юриваныча оказалась распахнута настежь, и слышно было, как он там разговаривает, довольно громко.

Федя помог вдове снять пальто – все в приемной затихли и смотрели, не отрываясь. Он пропустил Ларису Николаевну в кабинет и плотно закрыл за собой дверь. Василиса осталась в приемной.

Юрий Иванович наскоро попрощался, бросил телефонную трубку, выбрался из-за стола и обнял жену Верховенцева. То есть вдову Верховенцева.

– Молодец, что пришла, – сказал он, близко глядя ей в лицо. – Ты вообще дома не сиди, не сиди! Ты в театр приходи, я тебе тут дело в два счета найду.

– Не хочу я в театр, Юра. Ты же все знаешь.

Юриваныч горестно покивал. Федю они не замечали.

– Ты присядь, присядь. Вот сюда. Может, чайку попьешь? У нас Ленка такой чай заваривает, с имбирем! Говорят, он сил прибавляет, но у меня только сердцебиение от него. Попьешь?.. Или коньячку лучше?

– Юр, ну что ты? Я его терпеть не могу, коньяк этот, с самой юности.

– Да знаю, знаю я!.. Тогда чаю! Феденька, родимый, скажи в приемной, чтобы чайку нам погорячее. Скажешь?..

Федя кивнул. Оказывается, все они замечали!..

В приемной Федя сказал про чай, подумал и вернуться в кабинет все же не решился, хотя ему очень хотелось послушать, о чем станут говорить директор и вдова режиссера. Он приткнулся на стул возле окна, написал длинную эсэмэску матери, потом – короткую – отцу и напоследок смешную брату и сунул телефон в наколенный карман безразмерных брезентовых штанищ. Василисы не было, ушла, конечно, вообще все разошлись, остались только секретарша и полная дама с высокой прической. Дама куталась в пуховую шаль, и от одного взгляда на эту шаль Федю неудержимо тянуло чихать.

– …так мне ее жаль, так жаль бедняжку!.. Остаться на пятом десятке у разбитого корыта!

– Ничего, на работу пойдет.

– На какую работу? Кто ей даст работу? Она всю жизнь за мужем прожила! А ведь была когда-то неплохая артистка. Помнишь, у Германа снималась! Как фильм-то назывался?

– Нет, не скажу, не вспомню.

– А сейчас! Кому она нужна?

Федя почесал нос, чтобы не чихнуть.

– Может, Юриваныч придумает что-нибудь.

– Ах, что он может придумать! – Дама в шали закатила глаза. – На твое место ее посадит? Или, может, на мое, в бухгалтерию?

– А наследство? Наверняка что-то осталось.

– У кого?! У Виталия?! Да что ты, Леночка, он все, что имел, тратил на эту свою!.. И ведь столько лет! Где там остаться, небось одни долги.

– Да, да, это я не подумала…

Феде было неловко, стыдно, но он продолжал смотреть в окно на Большую Покровку и старые липы в снегу и слушать, стараясь ничего не пропустить.

Он был уверен, что вдова режиссера пробудет в кабинете долго, и настроился на длительное сидение, но дверь неожиданно распахнулась, дамы отшатнулись друг от друга, как застигнутые врасплох, и на пороге показались Лариса Николаевна и Юриваныч. Он провожал ее.

Федя вскочил.

– Ты в любую минуту и мне, и Тане!.. И приходи хоть каждый день!

– Хорошо, Юра, спасибо. Ты не провожай меня, не нужно. Я не хочу.

– Вот молодой человек проводит.

– Я провожу, – с готовностью согласился Федя.

Лариса Николаевна посмотрела на него, хотела что-то сказать, но не стала. На ходу натягивая куртку, Федя следом за ней спустился по лестнице, придержал тяжелую дверь, соображая, куда именно он должен ее проводить – до остановки или, может, до дома?..

– Вон моя машина, – сказала вдова режиссера и показала куда-то рукой. – Дальше можно не провожать.

– Поговорите со мной, – попросил Федя серьезно.

– Прямо сейчас?

– В любое время.

Она вдруг опять улыбнулась.

– Ну, давайте сейчас. Чем сейчас хуже, чем потом? Ничем не хуже, правда?

Он кивнул. Машина его удивила – это был не новый, но очень солидный английский внедорожник на широких устойчивых колесах. Вдова в черном деревенском платке и мятом пальто открыла Феде дверь, уселась на водительское место и завела мотор.

– Вы ведь никакой не журналист и писать о Виталии Васильевиче ничего не станете?

– Я сценарист, – признался Федя, – работаю на «Российском радио». Делаю радиопостановки. Мы приехали…

– Я знаю, – перебила Лариса Николаевна. – Вы приехали записывать «Дуэль». Между прочим, отличный спектакль. В нашем театре почти все спектакли отличные.